ЗАМЫСЛИЛ Я ПОБЕГ

В Париж, в Париж!

Нуар-драма «Зойкина квартира», Московский драматический театр имени Пушкина, режиссер Евгений Писарев, художник Зиновий Марголин.

В афише XV МФР – два спектакля по произведениям Михаила Булгакова, для которого эмиграция была навязчивой идеей. После того как были запрещены его произведения, он отправил письмо правительству СССР с просьбой «в срочном порядке покинуть пределы СССР». Ему отказали. Он писал еще. И опять отказ. Он умер совершенно разбитый, потеряв зрение, словно оно отказывалось фиксировать торжество соцреализма.

Не удалось уехать и героине его пьесы «Зойкина квартира». Правда, совсем по другим причинам.

 «К Рождеству мы будем в Париже!» – уверена железная леди Зоя Денисовна. Если у ее создателя отнимали свободу творчества, то у нее – многокомнатную квартиру. Затем и понадобился проект веселого дома, чтобы под прикрытием швейной мастерской заработать деньжат и смотаться за границу. Но Зойке невдомек, что добром эти утехи не кончатся. С самых первых шагов Зойки по неустойчивому паркету нехорошая квартира наполняется булгаковской чертовщиной, инфернальное пространство отзывается зловещими звуками. Лампочка загорается по взмаху руки, по верху ползут мутные тени, пол с потолком образуют наклонную плоскость, лишенную стен.

У людей, теряющих почву под ногами, начинается пир во время чумы. Разгул поставлен в лучших традициях кинематографического нуара. Кокаин осыпается на рояль белой порошей, наркотический смех превращается в сатанинский хохот. Живой оркестр с барабанами пускает всех в пляс, пластические этюды гостей становятся все откровеннее. Даже престарелый олигарх Гусь, изъясняющийся интонациями знаменитого генсека и передвигающийся как манекен, выскакивает из своего футляра, чтобы разобраться с возлюбленной. Та сбегает от него в Париж (куда ж еще), опережая своего работодателя Зою Денисовну. Представитель криминальных кругов китайской национальности (погоняло Херувим) тоже сбегает, вернее, возвращается на историческую родину, прихватив награбленные деньги и горничную Манюшку. Гусь остается лежать, завернутый в ковер. Сверху, как белый флаг капитуляции перед жизнью, на него приземляется Манюшкин передник.

Не бывает веселой жизни без расплаты, а расплачиваться за всех придется Зое Денисовне и ее инфантильному пианисту. Инициатива наказуема, так что все идет по плану. Люди в черном, нагрянув в обитель разврата, олицетворяют и карающее государство, и более высшую силу, сквозняком гуляющую по квартире. Они походя снимают ботинки с инфантильного пианиста, который от страха ни жив ни мертв, – взамен своих желтых, совершено не соответствующих вечернему фраку. Злодеи тоже хотят красивой жизни, но чинить расправу гораздо приятнее.